«Корейский вариант» – не панацея для Украины, а крайне слабая провокация

Тема переговоров по будущему СВО ВС РФ на Украине – возможных, перспективных, предстоящих или даже уже активно ведущихся – постоянно сквозит второстепенным рефреном в информационном поле, описывающем ситуацию на театре боевых действий между Донбассом и Крымом, и даже такие «ястребы» пропаганды Кремля как Маргарита Симоньян и Владимир Соловьев нет-нет да говорят о том, что «любая война рано или поздно заканчивается переговорами». В контексте этого также можно вспомнить попытки переговоров в Стамбуле летом 2022 года, а также запрет на законодательном уровне украинского президента Владимира Зеленского вступать и вести любые переговоры с Россией, пока в ней у власти находится его тезка-оппонент Владимир Путин. При этом время от времени главы различных государств – Китая, Саудовской Аравии, Турции, Азербайджана и некоторых других – периодически заявляют о совей готовности стать посредниками на переговорах или предоставить для них свою территорию. То есть переговорная тематика так или иначе, но постоянно всплывает на поверхность, особенно в связи с появившимися в последнее время многочисленными предсказаниями о сроках завершения военных действий на юго-востоке Украины. Вот и я решил порассуждать на эту тему, хотя Яндекс Дзен ее не монетизирует и никак не развивает.

В сухом остатке контекст переговорной темы о завершении СВО ВС РФ на Украине сводится к трем базовым пунктам:

1. Участники переговоров – стороны и посредники.
2. Тематика переговоров.
3. Реализация итогов переговоров.

При всей своей очевидности ответ на вопрос об участниках переговоров в реальности не так уж и очевиден. Сейчас уже ни для кого не секрет, что против России на Украине в военных действиях принимает участие коалиция из более чем 50-ти стран – 31 страна НАТО (включая новоприсоединенную Финляндию) и еще то ли 20, то ли 22 страны, которые присоединились к антироссийским санкциям и рестрикциям или поставляют ВСУ прямо или косвенно – через замещение поставляемых другими странами – боевую технику и боеприпасы, а также военных инструкторов и советников (таких стран-поставщиков сейчас 19). Иностранная финансово-экономическая и военно-техническая помощь сформирует 65-70 % украинского государственного бюджета на 2024 год и покроет до 85 % оружейных потребностей ВСУ, что само по себе свидетельствует о несамостоятельности Украины и ее зависимости от внешних заимствований и поддержки, объем которых сегодня настолько велик, что без согласия своих внешних доноров и спонсоров Украина сегодня (подобно Финляндии в 1944 году) не сможет самостоятельно и на адекватных условиях начать переговоры с Россией, на и не имеет на это права согласно собственному национальному законодательству.

Вывод по первому указанному выше пункту прост: без влияния внешнего фактора – согласия, поощрения, понукания, принуждения – официальный Киев вступить в переговоры с Кремлем не может, он сам для себя создал такие условия. Более того, в качестве предварительных условий для начала переговоров он выставил совершенно нереальные условия возвращения к границам 1991 года и выплаты репараций. Так может вести себя только победитель, чьи войска уже заняли Брянск, Смоленск, Курск, Белгород, Ростов, Калугу и стоят на дальних подступах к Москве. Но этого нет даже в самых сладких мечтах, реальность для властей Украины куда более жестокая и суровая. А других инициатив из Киева пока не поступало.

Зато инициативам об условиях переговоров от целого сонма потенциальных посредников в последнее время несть числа, и сводятся они в отношении Украины опять же в сухом остатке к двум позициям. Первая – мир с Россией в обмен на уступку Крыма, Донбасса и иных территорий с установлением будущей государственной границы по линии фронта. Вторая – раздел Украины на части между ее соседями с передачей Галиции – Польше, Закарпатья – Венгрии, Буковины – Румынии, Крыма и юго-востока – России. Показательно, что все эти инициативы исходят из стана геополитических союзников, а не противников Украины, а Кремль в этом вопросе своего последнего и веского слова не сказал. Впрочем, как и официальный Киев тоже. Хотя от российского внешнеполитического ведомства, и это надо честно отметить ради справедливости, постоянно следуют информационные пробросы, тиражируемые на все лады официальной пропагандой в лице все той же Маргариты Симоньян и подчиненных ей структур, о готовности Кремля к переговорам, но на адекватных условиях и с адекватной повесткой дня.

Получается, что распад территориальной целостности Украины уже предопределен и предрешен, причем не только со стороны Кремля, но и со стороны ее союзников, считающих ее «больным человеком Европы», как это уже некогда случилось с Речью Посполитой и Османской империей, и ей, как это уже было в истории при распаде Оттоманской Порты, придется отказаться от ряда территорий, населенных людьми, не желающих признавать себя украинцами. И это касается не только Крыма и Донбасса, но также и от ряда областей на западе страны. Понятно, что масштабы амбиций западных соседей Украины на аншлюс ее земель будут прямо пропорциональны боевым успехам и темпам продвижения российской армии на востоке и юго-востоке, и осуществляться будет он под лозунгами спасения соотечественников от «русской угрозы», но официальному Киеву от этого никак не легче. Терять земли все равно придется: или только на востоке и сейчас или на востоке и западе через год. Как в такой ситуации быть, – зависит всецело только от официального Киева.

«Война до последнего украинца» против России в силу существующего уровня своей ресурсной обеспеченности может продлиться еще год, максимум, два, после чего перед ее властями все равно встанут те же вопросы, что стоят и сейчас, но в формате необходимости решения отложенных задач. Как показывает опыт разрешения казалось бы непримиримых межгосударственных конфликтов с элементами этно-религиозного антагонизма типа армяно-азербайджанского вокруг Нагорного Карабаха, в паузе между боевыми действиями или в условиях их вялотекущего характера обязательно имеют место быть гуманитарные консультации между конфликтующими сторонами на общественном или экспертном уровне, когда компетентные и преданные своим странам и народам, но при этом свободные от политических амбиций и служебного долга специалисты пытаются найти для политиков своих стран точки соприкосновения, чтобы с опорой на них начать переговоры. Для тех, кто не верит в такую возможность, приведу пример, как посредническими усилиями двух человек – американского адвоката Джеймса Донована и немецкого адвоката Вольфганга Фогеля удалось в 1962 году в преддверии Карибского кризиса осуществить размен советского разведчика Рудольфа Абеля (Вильяма Фишера) на американского пилота Френсиса Пауэрса и двух студентов Фредерика Прайора и Марвина Маккинена, осужденных за шпионаж в пользу США в ГДР и СССР. Если это удалось тогда, то почему это не может повториться сейчас?

Понятно, что во время реализации инициатив общественной дипломатии по Нагорно-Карабахскому урегулированию (а в них мне лично доводилось принимать участие), одна из сторон высокомерно отвергала все предлагаемые ей инициативы и в итоге потерпела сокрушительное поражение на поле боя, хотя имела у себя на столе инициативы по более мягкому сценарию разрешения противоречий, но на них ни разу не откликнулась. Или они были ошибочно восприняты как признак слабости. Шанс был предоставлен, но он был упущен. Но если мы, русские, считаем украинцев «братским народом», то и им должен быть предоставлен аналогичный шанс через общественный диалог достичь гуманитарного понимания, если мы хотим, чтобы впоследствии антагонизм между нашими народами не длился десятилетиями и даже столетиями, как это было и есть между азербайджанцами и армянами. Ну а если он не случится, то за Россией останется моральное право сказать, что ей были исчерпаны все возможности для компромисса.

В последнее время в российской и русскоязычной публичной мысли активно культивируется идея «корейского варианта» завершения СВО ВС РФ на Украине, которая к ситуации на Донбассе, на мой взгляд, совершенно неприменима в силу одного принципиально важного обстоятельства. На Корейском полуострове и в Пхеньяне на севере, в КНДР, и в Сеуле на юге, в РК, жители ощущают себя двумя частями насильственно и искусственно разделенного народа, равно как и китайцы в континентальном Китае и на Тайване. И там, и там единство нации разделено существующими противоборствующими политическими режимами, а во всем остальном они едины – в языке, его письменности, традициях, религии, культуре. Русские и украинцы сегодня по факту – это два разных народа, хотя еще 200 лет назад являлись единым религиозным, культурным и политическим этносом, который в силу геополитических и околовластных интриг сначала в Российской империи, а потом в СССР целенаправленно и умышленно дробился на части. Сейчас у нас разные языки, разная письменность, разные социокультурные ценности, разные национальные герои чего нельзя сказать о корейцах и китайцах, сохранивших национально-культурное единство (особенно китайцах, для которых сейчас Мао Цзэдун и Чан Кайши уже почти сравнялись на скрижалях национальной истории).

В данном контексте идея «корейского варианта» для умиротворения на Украине в идеологическом плане выглядит более прокремлевской, чем прокиевской, поскольку в самой своей терминологии предполагает социокультурную созависимость России и Украины, что более соответствует российским, чем украинским пропагандистским постулатам. И тогда в отечественных либеральных кругах начинает дискутироваться тема «корейского варианта» для Украины, то есть «две Украины, разделенные линией фронта», как ее видят их представители, может быть интерпретирована и иначе, – «две России, разделенные линией фронта», в результате чего данная идеологическая концепция автоматически приобретает диаметрально противоположный смысл. Поэтому российским либералам, вбрасывающим подобные концептуальные формулировки в пространство общественной дискуссии, надо было крепко подумать, а стоило ли оно того.

В противовес этому российской официальной прессе и лояльной блогосфере следовало бы наконец-то, начать более активно дискутировать тему будущего Украины хотя бы на уровне экспертных оценок в социально-политической, а не только в военной сфере, чтобы была видна гуманитарная альтернатива сугубо военному решению сложившейся ситуации. От практики “расчеловечивания” врага, которая в пропагандистском поле России сегодня реализуется весьма успешно, пора переходить к формированию осознанной перспективы и модели жизни новых регионов в составе России и транслировать ее вовне, создавая светлые образы будущего как альтернативы апокалиптическим прогнозам российских либералов.

Олег Кузнецов, к.и.н., профессор

Источник: ДЗЕН